Свой среди чужих

Сегодняшний пост не об известном фильме Михалкова, но все равно о кино. Одна картина очень известная, другую смотрели далеко не все: «Старший сын» Виталия Мельникова и «Токийская повесть» Ясудзиро Одзу. Разные страны и годы создания, но тема одна и та же.

Сперва о фильме японского режиссера. Пожилые родители решили посетить своих детей, которые живут в Токио. Обычный сюжет, семейная история. Их встречают, но они никому не нужны. Формальная встреча, у детей уже свои дети и полно забот. Работа, работа, работа. Родители становятся обузой, и их отправляют в дом отдыха. Плохой, дешевый. Где отдыхает молодежь и трудно заснуть. Фильм заканчивается смертью матери, которой стало плохо еще в гостях. Родители приезжают домой, и мать умирает. Но среди близких родственников, которые на самом деле совсем не близки, потому что в них нет ни любви, ни заботы, есть человек, который любит эту пожилую пару. Вдова одного из сыновей. Она не дочь, не племянница, она чужая, но она единственная, кто проявляет эмпатию. Ей тяжело жить, у нее умер муж, потом выясняется, что он пил и даже обижал ее. Она одна, но у нее есть ресурс для любви. Родная дочка сразу после похорон суетится, чтобы забрать что-то из одежды матери, а «чужая» невестка просто находится рядом с пожилым вдовцом. В одной из последних сцен он дарит ей часы своей жены. Это символический подарок. Он удочеряет невестку, или показывает, что она и есть его семья, продолжательница рода. Семейная реликвия достается чужому человеку, потому что он свой.

Фильм «Старший сын» пересказывать нет надобности. Его смотрели все и не по одному разу, а многие читали и пьесу Вампилова. Хочу только обратить внимание на радикальность сюжетного хода. Тут не «невестка», а абсолютно чужой человек, буквально – с улицы становится членом семьи. Семья в кризисе: отец – одинок, дочь собирается выходит замуж и уехать, младший сын переживает глупую подростковую любовь и находится в истерическом состоянии. Семейная цепь разорвана, недостает звена. И тут появляется гость, которого блистательно сыграл Караченцов. Из дурацкой шутки или даже почти подлого замысла вдруг прорастает ощущение связи с людьми, которых ты еще два часа назад не знал. Этот парень, опоздавший на последнюю электричку и представившийся сыном отца семейства, вдруг понимает, что он не может и не хочет уйти. Что ему близки эти люди, что он нужен им, а они – ему. Отца играет гениальный Евгений Леонов. Не просто отца. Это какой-то библейский персонаж. Да и сюжет совершенно библейский. В голову сразу приходит рассказ о возвращении блудного сына. Отец настолько рад встрече, что сразу хочет усыновить пришлого и дарит ему серебряную табакерку, которая «всегда в семье принадлежала старшему сыну». Тот же символический жест. Да не сын он, а будущий зять. Это неважно. Он включен в семейный круг. Ему рады.

Но есть и другая библейская история. И она – общий знаменатель для двух этих фильмов. Притча о добром самарянине. О чем она? О том, что человек попал в беду, но свои прошли мимо. А чужой – помог. В любви нет чужих. Только свои.

Иллюстрация В.Суриков