Читательская оптика и критическое мышление

У Боратынского есть знаменитое стихотворение. Приведу его здесь полностью:

Сначала мысль, воплощена
В поэму сжатую поэта,
Как дева юная, темна
Для невнимательного света;
Потом, осмелившись, она
Уже увертлива, речиста.
Со всех сторон своих видна,
Как искушенная жена
В свободной прозе романиста;
Болтунья старая, затем
Она, подъемля крик нахальный,
Плодит в полемике журнальной
Давно уж ведомое всем.

Итак, о чем этот текст? С одной стороны, о том, что поэзия – это высшая форма высказывания, она «круче» прозы и уж тем более журнальной критики. По поводу журналов, мы, скорее всего, согласимся, но как можно сравнивать поэзию и роман и, главное, почему прозаический текст стоит на ступеньку ниже? Боратынский отвечает: «Уже увертлива, речиста…». Многословие. Многословие как опытность. Многословие как смелость. И опыт, и смелость – это не только положительные качества, потому что в стихотворении типы текста сравниваются с женскими образами. Поэзия – эта дева, проза – искушенная жена. Уверен, что абсолютное большинство людей скажет, что прочесть роман им легче, чем насладиться стихотворением, хотя чтение большого текста занимает в сотню раз больше времени, чем чтение стихотворения. Очевидно, что для разных типов текстов нужны разные навыки, принципиально разная читательская оптика. Поэтический текст немногословен, темен, открыт не для всех. Он как бы сам себя защищает, подобно тому, как возраст и отсутствие социального опыта может защищать «юную деву». Проза доступнее, в ней каждый может найти что-то свое, десятки героев, множество сюжетных линий и деталей.

Итак, поэзия превыше всего, согласитесь, вполне логичное высказывание для поэта. Но вот на что я бы хотел обратить внимание. Дело ведь не только в том, какой тип высказывания стоит на пьедестале, а том, что существует рейтинг текстов. «Сначала мысль воплощена…» Боратынский настаивает, что во всех трех случаях высказывается одна и та же мысль, просто по-разному. Но если «по-разному», то, может быть, и мысль уже трансформируется? Может быть, контекст и форма высказывания меняют саму мысли? И «юная дева», и «болтунья старая» - женщины, но никому не надо объяснять разницы, она очевидна. Но почему-то, когда мы беремся обсуждать какие-то сложные явления (историю, политику, социологию, религию и т.д.), то берем в качестве источников информации именно «старую болтунью» журнальной (телевизионной, блогерской) полемики. И при этом искренне и простодушно считаем, что общаемся с «юной девой» высокой мысли. 

Иллюстрация Р.Вудвиль