Конечно, имя Александра Галича не забыто, но известен он гораздо меньше, чем Высоцкий, или Окуджава.
Может быть, именно потому, что перед нами не «бард», а очень большой поэт, которого по-настоящему трудно читать. А страдания и ужаса в его стихах столько, что сложно произнести «я люблю Галича». В его поэзии нет
легких тем и очень мало надежды. Зато много бытового, низменного. Много того, на что не хочется смотреть.
Но, кажется, что смотреть необходимо. В том числе и для того, чтобы понять, что происходит прямо сейчас.
Галича не поставишь в хорошей компании, не сбацаешь на гитаре, не запоешь хором у костра. Галича можно слушать. Слушать и про себя цитировать этот русских плач, этот белый рэп у нас стоном зовется, эти вагонные и шалманные исповеди. Это подслушанные разговоры глубинного народа. Без шуток. Глубинного.
Он дал голос молчащему большинству, который «стоит, висит качается в автобусной петле». Галич
не смотрит свысока, не надевает маску. Он сам в этой петле, «я такой же, как и вы, только хуже». Поэтому
и любить Галича почти невозможно. Потому что там нечего «обсуждать», нечего цитировать. Его не приладишь к разговору. Он замещает любой разговор. Вымещает. Под Галича можно молчать. Плакать. И молиться.
Крылов – один из самых великих русских писателей, строки из его текстов
вошли в язык, и мы не всегда помним, что перед нами не «народная пословица»,
а выдумка одного из самых ярких представителей нашего народа.
Он дал голос молчащему большинству, который «стоит, висит качается в автобусной петле». Галич не смотрит свысока, не надевает маску. Он сам в этой петле, «я такой же, как и вы, только хуже». Поэтому и любить Галича почти невозможно. Потому что там нечего «обсуждать», нечего цитировать. Его не приладишь к разговору. Он замещает любой разговор. Вымещает. Под Галича можно молчать. Плакать. И молиться.
Галича не поставишь в хорошей компании, не сбацаешь на гитаре, не запоешь хором у костра. Галича можно слушать. Слушать и про себя цитировать этот русских плач, этот белый рэп у нас стоном зовется, эти вагонные и шалманные исповеди. Это подслушанные разговоры глубинного народа. Без шуток. Глубинного.
Конечно, имя Александра Галича не забыто, но известен он гораздо меньше, чем Высоцкий, или Окуджава. Может быть, именно потому, что перед нами не «бард», а очень большой поэт, которого по-настоящему трудно читать. А страдания и ужаса в его стихах столько, что сложно произнести «я люблю Галича». В его поэзии нет легких тем и очень мало надежды. Зато много бытового, низменного. Много того, на что не хочется смотреть. Но, кажется, что смотреть необходимо. В том числе и для того, чтобы понять, что происходит прямо сейчас.
А мораль? Чему учит дедушка Крылов? «Так поди же, попляши!» - нравоучительно
и с удовольствием произносит Муравей, захлопывая дверь перед замерзающей Стрекозой. Мы уверены, что это басня о том, что не нужно бездельничать летом? Мы уверены, что поступок Муравья безупречен? А это один и при том самый известный пример! А что в других баснях? Как их читать? Как обсуждать с детьми? Как получать удовольствие от чтения?
Конечно, имя Александра Галича не забыто, но известен
он гораздо меньше, чем Высоцкий, или Окуджава.
Может быть, именно потому, что перед нами не «бард»,
а очень большой поэт, которого по-настоящему трудно
читать. А страдания и ужаса в его стихах столько, что
сложно произнести «я люблю Галича». В его поэзии нет
легких тем и очень мало надежды. Зато много бытового, низменного. Много того, на что не хочется смотреть.
Но, кажется, что смотреть необходимо. В том числе
и для того, чтобы понять, что происходит прямо сейчас.
Галича не поставишь в хорошей компании, не сбацаешь на гитаре, не запоешь хором
у костра. Галича можно слушать. Слушать
и про себя цитировать этот русских плач, этот белый рэп у нас стоном зовется,
эти вагонные и шалманные исповеди.
Это подслушанные разговоры глубинного народа. Без шуток. Глубинного.
Он дал голос молчащему большинству,
который «стоит, висит качается в автобусной петле». Галич не смотрит свысока, не надевает маску. Он сам в этой петле, «я такой же, как
и вы, только хуже». Поэтому и любить Галича
почти невозможно. Потому что там нечего «обсуждать», нечего цитировать. Его
не приладишь к разговору. Он замещает
любой разговор. Вымещает. Под Галича
можно молчать. Плакать. И молиться.
